Часть официальная
Измайловский суд Москвы будет рассматривать иск Сергея Безрукова к ООО «Собеседник Медиа». В состав этого холдинга входит еженедельник «Только звезды». В нем летом была опубликована статья и фотографии, посвященные жизни народного и заслуженного артиста. Публикация может обойтись журналу в 2 млн рублей.
«Истец настаивает, что была нарушена неприкосновенность его личной жизни, а изображение использовано без разрешения. В качестве компенсации он просит взыскать 1 миллион рублей за вмешательство в частную жизнь и 1 миллион за незаконное использование изображений», — сказала представитель суда агентству РАПСИ.
Савеловский суд Москвы тоже получил аналогичный иск от Сергея Безрукова к ВГТРК. Он оценил в 6 млн рублей моральный вред за вмешательство в его личную жизнь в ходе программы «Прямой эфир» на телеканале «Россия 1» (21 октября). И здесь, как утверждает артист, было нарушено его право на неприкосновенность частной жизни и без спроса демонстрировались его фотографии.
В сентябре стало известно, что Савеловский суд Москвы принял в производство четыре гражданских иска актера Сергея Безрукова и его супруги Ирины к медиахолдингу «News Media». Общая сумма – 10 млн руб в счет компенсации морального вреда: с двух газет «(Твой день» и «Жизнь») – 6 млн руб, с третьей («Экспресс-газета») – по 2 млн руб возмещения каждому из супругов.
В ноябре суд по обязал «News Media» выплатить 320 тыс руб Сергею Безрукову и 110 тыс – его жене.
Часть профессиональная
Общая тема журналистских материалов, которые вызывают гнев артиста, - подсчет его детей, слежка за ними, за ним, за женой. Все всё подают в стиле сенсации, независимо от свежести информации.
Для бульварной, желтой, прессы такие материалы - «в формате», она под такие публикации закладывает судебные издержки.
Самой скандальной стала откровенно «желтая» передача «Прямой эфир» в жанре «псевдо-расследования» на «России 1», и это уже серьезный симптом. «Доброе» удивление, охи, «в голове не укладывается», «возможно ли такое», «верится ли», «общество должно знать», «давайте порадуемся», «страшное дело», «интуиция мне подсказывает», «а что там внутри?» - на ведущем государственном телеканале. Аналогия «в тему» (схожая, на взгляд ведущего, ситуация) ломала главную идею – герои и этих случаев не желали подыграть ведущему. Но ничего не мешало бодрому темпу передачи, откровенные неловкости компенсировались возгласами «поразительно!», «она поступила благородно – почему?».
Кстати, сделана была передача в том числе на готовых публикациях, чужих съемках, нарезках из интервью, что по закону «О СМИ» служит хорошим подспорьем, когда оскорбленные подают иски.
Один раз, в июле, Борис Корчевников душевно обсудил эту тему. Не прошло и трех месяцев, как он снова вышел с ней с новыми подробностями. И это приняло признаки травли.
Опять проникновенные: «а что говорили?», «это он, если, действительно, он», «так что вы говорите?».
В передаче ведущий применяет вводящие в транс пассажи, которые по определению сбивают с толку зрителя с первых секунд передачи: «Прежде за детей Сергея выдавали вот этих вот мальчика и девочку. На этих кадрах с ними гуляет отец Сергея». Сказано всего ничего, а эффектов воздействия сразу несколько: «детей выдавали», кто и почему их вообще мог за кого-то выдавать. И одни ли и те же дети показаны на домашних кадрах и зимних съемках, где малыши укутаны в комбинезоны. Тревога у зрителей включена. Недоверие к главным объектам «расследования» - тоже. «После обнародования этих съемок ни Сергей, ни его жена Ирина Безруковы не дали никаких комментариев». Вообще-то не обязаны.
Ведущий не дает аудитории времени на возражения – у него пока монолог, обеспечивающий нужный градус, и сообщает, что «журналистское расследование продолжилось около этой многоэтажки на окраине города». «Расследование» - означает наличие проблемы, на которую стоило тратить месяцы рабочего времени, определение «журналистское» - повышает проблему до общественно значимой, и делает аудиторию в студии и перед телевизорами борцами за справедливость. Потому что так ведущий сказал. Слова «окраина города» тоже не случайны, они будут работать на понижение имиджа героев. Кстати, к тревожному «детей выдавали за» так и не вернутся, фото будут эксплуатировать, демонстрируя крупным планом.
Темп, громкость, задушевность вступительного монолога предполагает пассивное восприятие информации. Это такой прием фрагментарной подачи материала, когда зрителю не дают возможности подумать и сразу возразить, в результате получается псевдо-, но согласие с установками программы.
Команда «Прямого эфира» привела в студию кого только смогла: подружек и экс-мужа «жертвы» (в версии ведущего), которые говорили, что никаких жертв не знают. Это не мешало генеральной линии эфира. Все знающие «жертвы» говорили, что она всегда хотела быть медиком, но ведущий упорно называл ее актрисой, потому что это звучит звонко.
Он профессионально не поддавался на призывы коллег актера обсудить что-нибудь стоящее на федеральном канале и продолжал: а сейчас «о доказательствах поговорим», «да неужели?», «я хотел, поскольку вы сами пережили это», «а вам тяжело было?», «но каково это для женщины?». Он в хорошем темпе «давил на жалость», удивлялся, сокрушался, вроде, подозревал, верил и не верил, говорил о высоком, о «цветах жизни», «откуда вы черпали силы?», «это все равно разрушение, это аукается».
И не оторвать его было от замочной скважины в спальню, в детскую.
Если Сергей Безруков в претензии к СМИ за то, что они вмешиваются в его жизнь и порочат репутацию, то ВГТРК в этом ряду занимает ведущее место: газеты-журналы-сайты отдыхают по сравнению с центральным каналом, когда речь идет об охвате аудитории. Программа многократно тиражировала «желтые» расследования.
Часть музыкальная
Рабочей рубрикой этой передачи могла бы стать такая: «Ни одной спальни без свечи». А музыкальной темой – подворотный напевчик:
"Она пошла в соседний садик и нарвала букет цветов
И шепчет бледными губами, срывая каждый лепесток:
Ах, любит–не любит, ах, не любит он меня,
Цыганка правду говорила, Цыганка верная была…
И с той поры, и с той печали…"
Может, ведущий Борис Корчевников в детстве втайне от музыкально-строгих родителей напевал этот жалостливый мотивчик или что-нибудь из того же дворового шансона: «И теперь один по свету бродит, и никто ему не по душе. Понял он, что лучше Таньки нету, только Танька замужем уже». Или про бедняжку, у которой не было сапог, и она в белых туфлях отправилась под дождь, простудилась и… Да, она умерла.
Часть «стандартная»
Все зрители тех «Прямых эфиров» «про Безрукова» должны были проникнуться непосредственной озабоченностью (или озабоченной непосредственностью?) ведущего об «облико морале» людей, которые до этого жили в согласии с близкими.
В передаче он почти не давал прямых оценок, но в ней в избытке полунамеков, полудогадок, полувопросов. В конце ведущий тревожился в основном один, большинство в студии вежливо выстраивали свои версии. Он справился со своей задачей: вмешательство в личную жизнь было обеспечено. С точки зрения PR да и просто с человеческих позиций программа била достоинству артиста и всех его близких.
Студентам-журналистам обе передачи можно без колебаний предлагать для разбора на лекции «Манипулятивные возможности СМИ».
Если бы журналисты давали клятву «Не навреди!», то в этих случаях они бы ее нарушили. Но клятв журналисты не дают.
СМИ не считаются со взрослыми Безруковыми, их друзьями. Не считаются с детьми – журналисты фактически гоняются за ними. Не исключено, что они будут их преследовать и впредь. Сергей Безруков подаёт иски, возражая против вмешательства в личную жизнь.
Пример категорического возражения против вмешательства в личную жизнь в России имеется – Владимир Путин. Несколько лет назад он категорично потребовал не вмешиваться в его личную жизнь, и СМИ это быстро уяснили. Хотя уровень его публичности повыше, чем у народного и заслуженного артиста.
Любопытственно было бы посмотреть, как на «России 1» тот же Борис Корчевников взахлеб комментировал бы съемки скрытой камерой одной дочери Путина, потом – другой, затем его экс-супруги. И демонстрировал их ники в соцсетях, без пауз горевал о недополученной девочками отцовской ласке, потому что отец работал. Он бы ласково не верил бы им, что у них с отцовским вниманием все в порядке, но подчеркнул бы их скромность. Ведущий по шаблону справедливо признал бы, что объект расследования – замечательный президент (в случае Безрукова – отличный артист), но бедные-бедные дети… Они, конечно, чего-то недоговаривают, может, это Владимир Путин просил их чего-то не говорить? Неужели? Мы здесь не осуждаем, мы хотим разобраться… И – душещипательный музыкальный фон про «шепчет бледными губами, срывая каждый лепесток».
Реально или как? Может, самоцензура включилась бы. Или инстинкт самосохранения?
То, что некоторые журналисты не позволяют себе с президентом, премьером, министрами, они позволяют себе с остальными людьми, не имеющими власти. Такой двойной стандарт, этическая коррупция.
Как сказал один из участников первой передачи о Безрукове, «не судите да не судимы будете».